Теплая птица - Страница 56

Стрела зависти кольнула мое сердце: приехал, поступил, уже на втором курсе.

— Хорошо, Кирилл. Где-нибудь раньше работали?

— Подрабатывал курьером, но недолго, около полугода. А еще, — парень покраснел, — раздатчиком салатов в «Тайской утке».

«Зачем тогда говорить, если так стыдишься, — с неприязнью подумала я. — Честный какой».

Кирилл мне не понравился: лох — сказала бы Ольга, моя соседка по квартире в Свиблово. Было неприятно, что он украдкой поглядывает на мою грудь: хотелось одернуть платье, чтоб не чувствовать себя обезьянкой в зоопарке.

— Кирилл, вы прошли предварительное испытание. Теперь вы главный претендент на должность старшего менеджера с зарплатой сорок тысяч рублей.

Его лицо не выразило ровным счетом ничего. Болван какой-то.

— Но прежде чем быть допущенным к собеседованию с начальством, вы должны приобрести …

Я достала из-под стола пластиковую желтую упаковку, и поставила перед собой.

— Что это?

— Это продукция нашей компании. «Чистая Жизнь», бальзам долголетия. Очищает кожу, избавляет от кругов под глазами.

— Но…

— Так же им можно пользоваться, как шампунем. Волосы становятся шелковистыми, блестящими.

— Но мне нужна работа, а не шампунь.

— Кирилл, — с выражением страдальческого терпения сказала я. — В нашей компании все сотрудники покупали бальзам перед собеседованием с начальством. И я покупала, и вот Илана Олеговна. Все.

— Хорошо, — он неожиданно решился. — Сколько это стоит?

— Три тысячи рублей. В этой упаковке десять бутылочек.

Кирилл достал кошелек: мое сердце сжалось. Это был точь-в-точь кошелек моей матери. Кожаный, потрепанный, с вдавленным гербом: серп и молот. Изнутри, — я это точно знала, — маленькая этикетка: «Фабрика кожевенных изделий «Марксист». Сделано в СССР».

«Что же я делаю?! — молния, всполох. — Кого же я обманываю?»

Но совесть — это всего лишь мгновенье.

Легли на стол три синие бумажки.

— Через три дня мы позвоним вам, — сказала я, накрывая деньги ладошкой.

— Я могу идти? — спросил Кирилл, пряча кошелек.

— Да, конечно.

Он поднялся.

Уже у самой двери Кирилл обернулся:

— До свиданья, Марина.

Улыбнувшись ему, я кивнула. Кирилл скрылся за дверью. Теперь — в студенческое общежитие или к своей тете-москвичке, попрекающей за каждый прожитый у нее день, с пустым кошельком, с упаковкой «Чистой Жизни», с надеждой — через три дня позвонят и все изменится.

— Однако, у тебя талант, — сказала Илана, принимая у меня деньги. — Почти без подготовки, с листа, «уломать»… Немногим это удавалось.

Илана хвалила меня, но глаза ее были грустны.

Я проработала в «Чистой Жизни» ровно год, — до того августовского дня, когда в моей жизни появился Он. К тому времени я стала одним из лучших «менеджеров» компании, Ирина Мухамедовна хвалила меня, ставя в пример другим «гербалайфщикам»; лица «клиентов» слились в единый поток, я улыбалась, поправляла платье на груди, принимала деньги за бальзам, — все автоматически, бездумно. Я стала профессионалом.

Почему-то Илана отдалилась от меня (не иначе, она позавидовала моему успеху), но я недолго горевала. В квартирке в Свиблово я сблизилась с Ольгой, бесшабашной и веселой девицей, мы ходили с ней в кино, даже пару раз были в ресторане.

У Ольги была мания — подцепить богатенького папика.

— Гербалайф не вечен, Марина, — говорила она, когда мы под руку шагали по вечерней Тверской. — В конце концов, нашу шарашкину контору прикроют. Сколько веревочке не виться… Ну, ты понимаешь. И тогда придется убираться из Свиблово, а найти новую работу, новую квартиру? Большой вопрос… Я, например, скорее брошусь в реку, чем вернусь обратно в Мухосранск. Жить среди быдла, когда ты видела все это…

Ольга окидывала взглядом красиво подведенных глаз улицу, сверкающую огнями.

— Оль, ну почему сразу «быдла»? — слабо протестовала я.

— А что, в твоем Урюпинске не одно пьяное быдло?

За пределами МКАД для Ольги, кажется, существовали лишь два города — Мухосранск и Урюпинск, оттого с ней совершенно невозможно было спорить.

— Марин, нужно во что бы то ни стало зацепиться в Москве. Понимаешь, во-что-бы-то-ни-ста-ло! И самый лучший способ это …

— Подцепить богатого папика.

— Умничка, уразумела.

Как именно Ольга пыталась подцепить папика, я видеть не могла. Охота, по выражению моей подруги, это дело сугубо индивидуальное, свидетели и сочувствующие здесь ни к чему.

Вечером каждой пятницы Ольга надевала длинное бордовое платье («цвета страсти» — по ироничному выражению Иланы), небрежно накидывала на плечи короткую норковую шубку (пять лет экономии) и выпархивала из квартиры в ждущее у парадного такси. Она возвращалась в два, а то и три часа ночи, всегда навеселе. Не снимая шубы, гремела крышками сковородок в поисках завалявшейся котлетки и, не раздеваясь, валилась на свою кровать, не обращая ни малейшего вниманья на ворчанье потревоженных Иланы и Жанны.

Наутро Жанна непременно спрашивала:

— Олька, подцепила папика?

В ответ звучало крепкое словцо, смысл которого сводился к следующему: «Если б подцепила, в эту дыру, к вам не вернулась бы».

Я с юмором относилась к Ольгиным поискам, но так получилось, что папика нашла себе именно я. Вернее, Он сам меня нашел.

Это был один из тех дней, что случаются лишь в конце августа: еще зелено и пыльно, но солнечный ветер уже пахнет осенью. Впрочем, здесь почувствовать запах осени было сложно: на громадной площадке (кажется, раньше это был аэродром) расположились сотни, тысячи автомобилей. БМВ, Мерседесы, Линкольны, Феррари, Доджи… Все, какие только существуют на свете, марки и модели; новенькие и потрепанные, с аэрографией и без, всех возможных расцветок. Рев моторов, взрывы петард, восторженные крики людей сливались для меня в бензиновую какофонию. Я жалела, что согласилась поработать на ежегодной выставке «АвтоЛэнд» и мысленно ругала Жанку, по чьей рекомендации я здесь и очутилась. Работа заключалась в том, что, одетая в бикини, я должна была привлекать внимание посетителей выставки к синему «Мустангу» 62 года выпуска. Однако, как я успела заметить, посетителей выставки больше занимали мои «буфера», нежели рифленый буфер раритетного автомобиля. Парни и взрослые мужики дружно снимали меня на любительские фотоаппараты и камеры мобильников — я злилась, но ничего поделать не могла.